Начиная с 20-х годов прошлого столетия намеренно искоренялась история о церквях и пасторах. Намеренно пытались забыть о внесённом вкладе в развитие Прииртышья тех, кто стоял за спинами сильных и великих людей той эпохи.



Начиная с 1716 года на берегах Оми уже проводились евангелические Богослужения. Они проходили в военных палатках или других временных пристанищах для Слова Божьего. С этого же года имеются упоминания и о молитвенном доме. Многие краеведы утверждают, что на доме также находилась и башенка с «простым крестом». А проводили Богослужения не только военные проповедники, но и высшие чины, находившиеся в распоряжении местных высокоподанных Императора. Это было почётно и вызывало уважение.

Говоря об именитых людях, проживающих на берегах Оми и Иртыша, мы часто не задумываемся, почему они смогли стать таковыми. Кто помог им воплотить их мечты и цели? Кто поддерживал их в трудные времена? Почему они «выписывали» определённых людей из «заморских стран», чтобы те были их духовным оплотом, той стеной, на которую они могли бы опереться в час, когда дуют ветра проблем? Сейчас я говорю о «духовниках» первых лиц Омской области, управлений и тех, без которых история Омска была бы иной.

Первый пастор

По свидетельству очевидцев, «в Доме Шпрингера проводились воскресные и праздничные службы, где хозяин дома сам руководил порядком (литургией)». Мы же как хранители и толкователи истории можем обосновать его действия: он поддерживал и укреплял дух своих подчинённых, повышая при этом свой статус.

Но проводить Богослужения или быть организатором духовной жизни – совсем не то, что быть активным участником Таинств и других обрядов. Поэтому он и пригласил на службу в Омскую крепость уроженца г. Данцига, учителя лютеранской школы в Москве, кандидата богословия Иоганна Даниеля Гутмахера, который
прослужил пастором в крепости до 1769 года.

Помимо строительства второй Омской крепости Губернатору приписывают ещё два важных нововведения. Первое – это организация школьного образования, что не могло не сказаться на повышении уровня грамотности местного населения. И второе, что внесло весомый вклад в культурную жизнь Сибири – это создание первого театра за Уралом, в азиатской части России. Вы справедливо можете спросить: «причём тут пастор?» С полной уверенностью утверждать мы не можем, но есть определённая логическая нить, связанная с пребыванием Иоганна Гутмахера в Москве (до службы в Омске). Во-первых, он сам являлся учителем, и о важности образования для развития общества знал «не понаслышке». Кроме того, имеющий отношение к науке, он прекрасно понимал значение и вклад её в развитие государства.

Как мы уже знаем, Гутмахер некоторое время служил в Московском приходе, где незадолго до него служил другой пастор, Иоганн Готфрид Грегори, который находится во главе списка отцов-основателей русского театра. Он, в свою очередь, воплотил в реалии мечту царя Алексея Михайловича – «учинил пьесу по библейской книге Есфирь». То есть мы смело можем сказать, что Гутмахер хорошо знаком с творческими изысканиями своего предшественника. Эти доводы в отношении взаимосвязи и непосредственного участия Гутмахера в становлении и развитии образовательного процесса и культурной жизни Омского Приртышья подтверждают влияние идей пастора на своего духовноопекаемого.

В 1771 году пришла печальная новость, что Иоганн Шпрингер умер, не успев воплотить все свои мечты и цели. Для генерал-губернатора слова «уйти в вечность» были не просто словами; свидетели той эпохи утверждали, что его жизнь была наполнена богобоязненностью. Можно с уверенностью сказать, что пастор был c ним и в последние часы жизни, и также в духовном плане укреплял губернатора в тяжёлые моменты служения в занимаемой должности. Командующего похоронили на иноверческом кладбище, на территории первой Омской крепости. Так как Иоганн Гутмахер уже закончил служение в Омске, в последний путь Шпрингера провожал уже другой пастор – Иоганн Густав Лютер, служивший в крепости с 1769 по 1783 гг.

Итак, Гутмахер Иоганн был первым пастором, имеющим ординацию (право на проповеди и преподавание Таинств) на просторах Омской области. После него сменилось большое количество пасторов, проповедников, людей, которые проповедовали и оказывали всевозможную духовную помощь.

Пастор Кох

Одним из последних, кто запечатлен в истории служителей на берегах Оми, был Константин Францевич Кох. Как и о других пасторах, о нём известно не так много: его деяния пытались забыть, стереть, как и историю о лютеранской общине в Омске.

Будучи молодым, пастор Константин Францевич получил отличное семинарское образование в Дерпте. И в 1871 году закончил семинарию с хорошим аттестатом. Эта семинария была единственной, которая «поставляла» пасторов для Лютеранской Церкви на территорию Российской Империи. Ответственным за это учебное заведение был пастор Бенгт Готфрид Форселиус. В основе его обучения, помимо богословских наук, важное место отводилось организации образования и диаконическому (социальному) служению, что, конечно, не могло не отобразиться и на будущем пасторе Кохе. Как и многие его предшественники, он имел опыт служения в Европейской части России и непосредственно в Московских общинах, где, как и другие пасторы, он набирался опыта для служения вдали от столицы.

Имеется упоминание о том, что в его служебную ответственность входила опека кадетов лютеранского исповедания в Александровском военном училище с 1898 по 1901 гг. Полученный опыт катехета и капеллана затем помог ему в служении в Сибири.

Пастор Кох прослужил в Москве, в кирхе Петра и Павла на Старосадском, с 1895 по 1904 гг. В этом же году его переводят в Сибирь, на служение пастором в Омской общине и для оформления небольших общин, находящихся на территории Акмолинской Губернии.

Понадобилось несколько лет, чтобы 22 августа 1909 года при Омской Церкви открыли школу. И, конечно же, пастор Кох был в ней одним из учителей, преподающим Закон Божий и другие науки. Заведующим школой стал Карл Фридрихович Пуфаль, который, помимо этого, служил при общине кюстером (заведующим хозяйством и служителем алтаря), а также сопровождал Богослужение на органе.

Через короткий промежуток времени, в сентябре того же года, Константин Кох был приглашён в первую Женскую гимназию Поповых для преподавания Закона Божьего и помощи в душепопечении учениц лютеранского исповедания. Он оставался на этой должности вплоть до 1914 года.

В ответственность пастора Коха, как уже говорилось, входил не только Омский приход, который насчитывал 3 400 прихожан, но и общины и прихожане Акмолинской Губернии, где насчитывалась 29 038 прихожан. Стоит отметить, что всего в Сибири проживало 57 676 верующих лютеранского исповедания.

Практически все церковные документы (свидетельства о крещении, о конфирмации, о благословении семьи и другие) начала прошлого столетия, дошедшие до нас, стоят за подписью именно этого пастора.

В это же время пастор Кох участвует в служении Красного креста, в учредителях которой числился он сам и лютеранский приход г. Омска. В сохранившихся документах упоминается, что пастор Кох и члены общины помогали «беднякам, нуждающимся и людям, попавшим в беду на территории Сибири, независимо от религиозной принадлежности, пола и национальности».

Как и все его предшественники, пастор Кох сопровождал своих прихожан от рождения до смертного одра. В их число входили никому не известные люди, крестьяне, работники фабрик и заводов. Но также пастор Кох занимался заботой о душе «сильных мира сего». Например, одна из актовых записей в метрической книге Омской евангелическо-лютеранской церкви, сделанная пастором К. Кохом, свидетельствует: «уроженец Южной Франции, преподаватель Сибирского кадетского корпуса, действительный статский советник Пётр Иванович Мозер (Peter Moser) скончался 14 марта 1911 г. в возрасте 68 лет от паралича». И если эта запись находится в церковной книге, то с уверенностью можно сказать, что вышеуказанный пастор знал, сопровождал по жизни до самого смертного ложа этого именитого прихожанина.

Представить, как проходили траурные мероприятия, нам помогает стих Осипа Мандельштама «Лютеранин», написанный в 1912 году:

Я на прогулке похороны встретил

Близ протестантской кирки, в воскресенье.

Рассеянный прохожий, я заметил

Тех прихожан суровое волненье.

Чужая речь не достигала слуха,

И только упряжь тонкая сияла

Да мостовая праздничная глухо

Ленивые подковы отражала.

А в эластичном сумраке кареты,

Куда печаль забилась, лицемерка,

Без слов, без слез, скупая на приветы,

Осенних роз мелькнула бутоньерка.

Тянулись иностранцы лентой черной,

И шли пешком заплаканные дамы,

Румянец под вуалью, и упорно

Над ними кучер правил вдаль, упрямый.

Кто б ни был ты, покойный лютеранин,

Тебя легко и просто хоронили.

Был взор слезой приличной затуманен,

И сдержанно колокола звонили.

И думал я: витийствовать не надо.

Мы не пророки, даже не предтечи,

Не любим рая, не боимся ада,

И в полдень матовый горим, как свечи.



Начиная с 1918-го, как и многие другие церкви и религиозные организации, омскую общину постигли репрессии и конфискации имущества. Так, 15 августа 1920 года здание кирхи было муниципализировано. 28 сентября 1921 года евангелическо-лютеранская церковь вместе с имуществом была передана в аренду общине верующих, состоявшей всего из 45 человек. По официальным данным, за 1927–28 годы в общине было 87 (56) прихожан. В 1930-м году произошло изъятие книг: «по распоряжению Омского Городского Административного Отдела Исполнительный орган Омской Евангелическо-Лютеранской Общины передаёт старые книги, находившиеся до тех пор в Лютеранской церкви, в архив». Передача произошла 9 декабря за подписью К. Коха, в списке указаны 133 книги на немецком языке. В деле 1928 года «Документы… об охране памятников старины, искусства и быта» в списке памятников указана и кирха.


Таким образом, мы можем привести большое количество примеров того, как на протяжении восьмидесяти лет историю о священнослужителях лютеранской церкви в Омске пытались забыть, искоренить и уничтожить.

Также можно привести большое количество примеров, как на протяжении трёх веков пасторы, служители, руководители и члены Советов общин и простые прихожане вносили большой вклад в зарождение Омска. Это и Бухгольц, и «второй после Бухгольца» Иоганн Шпрингер, и барон Таубе, и многие другие.

Немаловажно, чтобы за большим человеком и его деяниями находились люди, которые являются для него оплотом, стеной и поддержкой в принятии важных для страны, региона, области и города решений. И без сомнений, пасторы лютеранской церкви были таковыми!