Гейнриху Майеру было десять лет, когда в сентябре 1941 года его семью выселяли с Поволжья. Они жили в селе Эрленбах Эрленбахского кантона Сталинградской (ныне Волгоградской) области. В том году Гейнрих и его брат-близнец Эдуард пошли в третий класс…

«До войны на Волге мы жили хорошо. У нас был свой дом, корова, поросенок. Дед мой сапожничал на дому, а также делал для колхоза сбруи и другую хозяйственную утварь… Мой прадед заложил возле речки сад – там росло больше сотни фруктовых деревьев. Позже он разделил сад между всеми сыновьями (их было десять). И моему деду тоже досталась часть сада. Я хорошо помню, как ходил с дедом в этот сад – в конце лета повсюду на земле лежали большие яблоки и груши…»*

Тот, кто трудился от зари до зари, не покладая рук, на благо своей семьи, и старался, чтобы всегда на столе был хлеб, а у детей одежда, был обречен на занесение в списки «врагов народа».

«В 1937 году деда арестовали в числе первых (30 октября). Позже доходили слухи, что первые партии репрессированных «врагов народа» грузили на баржи, и топили в реке. Отец был бригадиром, его забрали весной 1938-го. Он считался, как и дед, врагом народа, а мы были сыновьями «врага народа»…

Запасов продуктов у нас дома осталось на полгода. А нас было трое пацанов у матери (младшему братишке Александру было два года)… Потом мы голодали. Осенью мы с братом пошли в школу. Там пацаны на перемене доставали из сумок булочки, а у нас не было ничего, и мы отворачивались. Постоянно хотелось кушать…

Утром мы пришли в школу, бегаем по двору – ждем звонка, а его нет. Через некоторое время нас собрали в спортзале, и директор школы объявил, что нас будут временно переселять в связи с войной. Нас отпустили домой…».

 «На другой день (5 сентября) всех немцев начали отправлять на подводах на железнодорожную станцию. Подвод на всех не хватало, ждали очереди. Мы смогли уехать только на следующее утро… На станции нас запихали в товарные вагоны (в которых возили скот), битком, так, что можно было только стоять. С узловой станции нас повезли неизвестно куда. Мы проезжали мимо нашей деревни: людей нигде не было, поля с богатейшим урожаем стояли неубранными, кругом лежали вздувшиеся трупы животных (бесхозный скот свободно гулял по полям, и объелся)…».

В Сибирь семья Майер ехала в эшелоне № 702 (сохранилась карточка о выселении, заполненная на главу семьи в 1941 году). По дороге несколько раз давали кипяток и по полкилограмма хлеба.

Так семья Майер попала в Новоскатовку. Несколько дней переселенцы жили в сельском клубе. Позже их расселили по домам местных жителей. Что характерно для того времени – никто не возражал против подселения. Председатель колхоза заходил в дом, говорил, что нужно выделить комнату для семьи приезжих, и люди относились с пониманием…

В Новоскатовке семья Майер прожила три дня. Потом им дали разрешение на выезд в расположенный неподалеку совхоз им. Чапаева (д. Логовское) – туда затребовали десять семей (нужны были трактористы и комбайнеры). В совхозе до войны жили только русские, и к осени остались одни женщины, дети и два старика. Для уборки урожая нужна была рабочая сила.

«Нас поселили в курятнике (четыре семьи вместе), выгнав оттуда курей. Там был слой пыли и помета толщиной в полметра. Не было еды и отопления. Лишь через несколько дней разрешили выкопать на участке картофель, и дали по мешку муки. Мать работала в поле, вечером приносила горстку зерна для супа…»

22 сентября 1943 года мать троих детей, Майер Наталью Петровну забрали в трудармию. Накануне ей принесли повестку – велено было к девяти часам утра явиться в сельский совет вместе с другими женщинами. Дети остались одни, в неведении. Гейнриху и Эдуарду было тогда по двенадцать лет, Александру – семь. Через пару дней пришли представители власти, подселили к ним таких же сирот, оставшихся без родителей, из других семей; дали немного зерна. По счастливому стечению обстоятельств молодая женщина через три недели вернулась домой (как позже выяснилось, за нее хлопотал кто-то из местных – ей дали хорошую характеристику как добросовестной и незаменимой работнице, и ее вернули из Омска в совхоз).

«Жили очень тяжело. Еды не хватало, особенно в первую зиму. Колхоз давал по 300 г. пшеничных отходов, из них варили похлебку, и опять хотелось есть. Я пошел побираться в Тельман (совхоз им. Э. Тельмана, бывшая деревня Найдорф), ходил по дворам – один даст кусок, а другой выставит за дверь… Зимой мать работала дояркой на ферме, приносила домой ведро молочной сыворотки, из нее готовили различные блюда и просто пили – это спасало нас от голода. Весной выкапывали мерзлую картошку и поджаривали её на горячей печи».

Одиннадцатилетний Гейнрих носил почту из Новоскатовки в совхоз им. Чапаева, летом и зимой – в любую погоду, а с тринадцати лет он уже работал в поле вместе с матерью – на быках боронил пашню…

Первую жену Гейнриха Гейнриховича Паулину Гергерт (дев.) тоже забрали в трудармию в 1943 году, в возрасте двадцати лет (тогда они еще не были знакомы). Она попала в Омск, в подсобное хозяйство. Рядом находилась зона, где содержались осужденные; они тоже работали в теплицах. Труд здесь был легче, чем на лесоповале или в шахте. К тому же они не голодали, так как выращивали различные овощи (картофель, свеклу, морковь, капусту), и всегда было, что поесть. Под Омском были оборудованы большие подвалы, в которых хранились овощи, и их круглый год отправляли в город и на фронт. Паулина работала в теплице до конца войны, там и познакомилась с отцом своего будущего ребенка. В Новоскатовку она вернулась одна, беременная. Женщин и девушек в таком положении отпускали – для многих это был единственный способ попасть пораньше домой. Кроме того, им выделяли отдельную комнату в бараке…

Гейнрих Гейнрихович и Паулина Андреевна познакомились после войны (она работала кухаркой в новоскатовской столовой). Они поженились в 1954 году и прожили вместе 44 года. Сына Паулины Гейнрих Гейнрихович воспитывал как родного, а ещё они взяли девочку из детского дома. В 1998 году Паулина Андреевна умерла (похоронена на новоскатовском кладбище).

До 1950-го года прожил Гейнрих Гейнрихович Майер в ныне несуществующей деревне Логовское. В совхозе им. Чапаева было много земли и его соединили с совхозом им. Розы Люксембург, дома снесли, а людей переселили в Новоскатовку.

«Председателем колхоза в то время был Брайт Георг Георгиевич. Под его руководством колхоз поднялся – появились электричество, телефонная связь, стали строить дома…

Помню, как в 1956-м году приехал на поле комендант, и велел нам «поставить крестик» (расписаться) на какой-то бумаге. А потом, улыбаясь, сказал: «Это ваша последняя подпись, вы теперь свободны и можете ехать, куда хотите»… Так нас «сняли с цепи», на которой мы сидели пятнадцать лет. Дочка председателя колхоза Эмма Брайт расплакалась, убежала домой. А потом она сразу уехала в город учиться, и много лет работала учительницей».

В 1960 году Гейнрих Майер построил в Новоскатовке дом «хозспособом» (совхоз давал материал, а строили сами – устраивали воскресники).

Тридцать три года Гейнрих Майер работал трактористом – сначала в совхозе им. Чапаева (после объединения в колхозе им. Розы Люксембург), затем в совхозе «Екатеринославский». В 1980-м году семья Майер была вынуждена переехать в Марьяновку (ГейнрихаГейнриховича по состоянию здоровья перевели на легкий труд, а в Новоскатовке не было подходящей работы). Здесь он десять лет работал слесарем-машинистом на насосной станции по перекачке нефтепродуктов с железнодорожных вагонов.

Общий трудовой стаж Майера составлял 46 лет. За годы работы он неоднократно был премирован, не раз становился победителем соцсоревнований, награждался Почетными грамотами, дипломами смотра-конкурса «Лучший по профессии» и ценными подарками. Его портрет много лет висел на Доске почета Марьяновской нефтебазы.

Долго не получал известий Гейнрих Гейнрихович о судьбе отца (он писал в различные органы власти после 1956 года)… Лишь в 1992 году из УВД Волгоградского облисполкома пришел ответ, в котором сообщалось: «Майер Генрих Иванович умер 19 сентября 1942 года в местах заключения Коми АССР».

Только в 2005 году Гейнриху Майеру после длительного бюрократического процесса выплатили (наконец-то!) компенсацию в размере 10 тысяч рублей за потерю имущества в годы войны.

* курсивом приводятся выдержки из беседы с Майером Г. Г.

Карточка о выселении (1941 год)