Густав Гасфорд (1794-1874) – русский военный и государственный деятель. Генерал-губернатор Западной Сибири (1851–1860 гг.). Уроженец Польши.  С 1811 года – в русской армии. Участник войн с Наполеоном, воевал на Кавказе,  в Польше, Венгрии. Считался одним из самых образованных генералов русской армии. В период его управления Западной Сибирью состоялось присоединение обширных областей Средней Азии, проведены крупные административные реформы, велась застройка и благоустройство г. Омска. Принял личное участие в судьбе Ф. М. Достоевского.

Экстравагантный губернатор

Время правления генерал-губернатора Западной Сибири Густава Христиановича Гасфорда современники не случайно назвали золотым десятилетием.

Однако ныне его имя почти исключительно вспоминается в связи с образом Любы — его рано умершей второй жены. Ей посвящены центральный проспект — Любинский — и скульптура.

Немец на русской службе

Густав Христианович Гасфорд стал российским подданным только в 1833 году, в 39 лет. Уроженец Белостокской области Царства Польского, он получил первое образование в Высшем ветеринарном училище в Кёнигсберге, затем поступил в Институт корпуса инженеров путей сообщения, по окончании которого в 1811 году был произведен в прапорщики. Военная карьера и репутация Гасфорда безупречны. За свою жизнь он участвовал в шестидесяти сражениях, был удостоен многих орденов и наград. Уже в 1812 году отличился, когда за два часа навёл мост через Днепр, а после прохода войск под выстрелами неприятеля его уничтожил. За смелость в Бородинском сражении произведен в поручики. В 1813 году, когда Наполеон собрал у Дрездена все свои силы, союзникам нужно было взорвать мост. Вызвался Гасфорд. Он снарядил брандер (корабль, нагруженный взрывчаткой), привёл его под мост и поджёг. Находчивый и смелый поступок назвали подвигом.

В течение без малого сорока лет все военные действия России были отмечены строкой в его послужном списке. В 1814 году попал в плен, но был освобожден новгородскими кирасирами. Брал Париж, за что получил чин капитана. Участвовал в изгнании с Кавказа Шамиля. В Польскую кампанию 1831 года под местечком Юзефов взял в плен семьсот человек, в Венгерскую 1848 года под Германштадтом — 1170, да ещё два орудия, четыре ракетных станка и обоз. Дважды был контужен: ядром в левую ногу, картечью — в правую.

По словам Петра Семёнова-Тян-Шанского, Гасфорд принадлежал к числу просвещённых офицеров Русской армии, имел большую опытность в военном деле и безукоризненную честность. Такой заслуженный человек в возрасте 56 лет был назначен в начале 1851 года командующим Отдельным Сибирским корпусом. В 1853 году он был произведён в генералы от инфантерии и утверждён в должности генерал-губернатора Западной Сибири.

«Я не Горчаков»

Предшественник Гасфорда князь Пётр Горчаков оставил о себе недобрую память: вельможа к делам апатичен и ленив, при этом грозен — такими характеристиками его наградили во время службы в Омске. Про Гасфорда же осталось: «Он стал для Сибири тем же, чем для России — царь Фёдор после Ивана Грозного».

Густав Христианович любил повторять: «Гасфорд не Горчаков, принципы Гасфорда — наука и добро». Военный инженер П. К. Мартьянов так охарактеризовал Густава Христиановича: «Учёный генерал, учившийся у нас и за границей в нескольких университетах и имевший до пяти докторских дипломов по разным сферам наук. Человек почтенных лет, но, как студент, весьма гуманный, мягкий и обаятельный, он не принадлежал к типу громовержцев и всей своей фигурой, голосом и манерами походил скорее на профессора, нежели на строевого генерала-фронтовика». А ещё называли Гасфорда генералом-буршей. Бурш в немецких университетах — член студенческой корпорации. Бурши прославились склонностью к дуэлям и кутежам. Парадоксальный портрет. При геройской-то биографии!

Но Густав Христианович доказал, как обманчивы бывают внешность, манеры и склонности. Ему удивительно много удалось сделать в должности генерал-губернатора. Провёл административные реформы и присоединил к России Заилийскую долину, верховья реки Чу и северные предгорья Тянь-Шаня. Из них образовал Алатавский округ, устроил казачьи станицы, положил начало развитию торговли и промышленности. Посланный из Омска отряд под началом Ивана Карбышева основал крепость Верную (ныне Алма-Ата). Учредил две новые области — Сибирских киргизов и Семипалатинскую. Успехом закончилась операция по взятию Пишпека и Токмака — это были главные резиденции кокандцев, державших в подчинении иссык-кульских киргизов и совершавших набеги на степные территории, перешедшие под власть России.

Впечатляют и такие результаты деятельности Гасфорда: «водворено» 80 тысяч переселенцев из Европейской России, построено двести церквей. Он был сторонником женского образования и открыл первые восемь женских школ. Следы его работы на благо Омска: построены здания Войскового правления (ныне в нём находится Юридическая академия), Общественного собрания, тюремного замка. При нём был заложен Генерал-губернаторский дворец.

Густав Христианович принял участие в судьбе Фёдора Достоевского. Из Омской крепости в будущем всемирно знаменитый писатель вышел рядовым, а ходатайством генерал-губернатора был произведён в унтер-офицеры. А выпускника Кадетского корпуса Чокана Валиханова Гасфорд взял к себе адъютантом. И неспроста. Густаф Христианович стал инициатором разведывательной экспедиции в Кашгар. На эту территорию после итальянца Марко Поло в XIII веке и португальца Гоеса в XVII не ступала нога европейца. Учёному-путешественнику Адольфу Шлагин­твейту здесь сразу отсекли голову. Гасфорд отправил в 1858 году Чокана Валихано­ва под видом андижанского купца. Это было рискованное предприятие, почти авантюра. Валиханова чуть не расшифровали, но в результате он прекрасно справился с ролью Штирлица XIX века и привёз сведения, которые определили политику России на Востоке на пятьдесят лет вперёд. В некрологе по Чокану Валиханову это путешествие было названо географическим подвигом.

Но отчего же Валиханов в письме к другу Достоевскому писал: «Омск так противен со своими сплетнями и вечными интригами…»? И это было, и коррупция процветала. Никто не подозревал Гасфорда во взятках, но он со своим гуманизмом не наказывал строго.

Генерал-лейтенант Александр Врангель, посетив Омск, написал, что во время посещений Гасфордом населённых пунктов на местах всегда «интересовались, кто из чиновников Омского главного управления будет сопровождать генерала во время ревизии? Узнав, что приедет советник С…, немного успокоились. «Ну, с этим-то не так страшно, можно «поторговаться». Только и дорог же он, шельма, — прибавляли при этом».

Врангеля поразила и пышность встречи генерала после очередной поездки. Чиновники, омская аристократия, киргизская знать, переправившись на лодках, при полном параде несколько часов ожидали губернатора на левом берегу Иртыша. Сначала прибыл авангард из трёх всадников, через полчаса тройки с колокольчиками и губернаторский тарантас, запряжённый восемью лошадьми. Гасфорд желал, чтобы его встречали колокольным звоном. На скромное замечание батюшки, что по уставу положено трезвонить только царю или царским особам, губернатор сказал: «Здесь я царь…». «В сущности Гасфорд был добрый старик. Но что поделаешь — слабость имел напускать на себя важность и грозность», — резюмировал Врангель.

Противоречивые оценки

О руководителе правильно судить по тому, что он сделал. Но от субъективных оценок никуда не деться. О Густаве Христиановиче современники оставили разные отзывы, порой абсолютно противоположные. Пётр Семёнов-Тян-Шанский называл его «недюжинной личностью», отмечал, что «губернатор не был бюрократом и рутинером, но административных способностей, к сожалению, не имел». Путешественник Михаил Венюков и вовсе называл губернатора самодуром. Александр Иванов, муж сестры Фёдора Достоевского, называет губернатора «ретроградом и энциклопедистом».

А вот генерал Иван Бабков писал, что "Гасфорд был человек умный и хороший администратор". Кое-что и Бабкова смущало. Иван Фёдорович в 1858 году был назначен обер-квартирмейстером отдельного Сибирского корпуса под началом Гасфорда. По приезде в Омск у него сложилось ощущение, что он «попал в какую-то немецкую колонию» — так много было людей с нерусскими фамилиями на чиновничьих и высших офицерских должностях. Об этом и других своих наблюдениях Иван Фёдорович рассказывал в письмах генералу Генштаба Антону Скалону. Тот был уроженцем деревни Андронкиной, что в 138 верстах от Омска, ну и попросил коллегу рассказывать, как обстоят дела на малой родине. Каково же было удивление Бабкова, когда он узнал, что Скалон передаёт его конфиденциальные, написанные по дружбе письма военному министру, а тот препровождает их для сведения Гасфорду. Настоящая интрига! Густав Христианович вполне резонно мог видеть в генерале Бабкове стукача. Отношения могли сложиться неприязненные, но этого, судя по воспоминаниям, не случилось, что делает честь обоим офицерам и позволяет нам увидеть в Иване Фёдоровиче объективного рассказчика.

Бабков отдаёт должное успешной деятельности Густава Христиановича в Семиречье и рассказывает о том, чем он «прославился» — причудах генерала. Одна из них состояла в том, что он любил подчёркивать свою незаурядность. «Скажите, — говорил он при приёме представляющихся лиц, обращаясь к находившимся в числе их киргизских султанам, — Джус-Мамбет-Тобуклинская во­лость по-прежнему кочует на урочищах Кучук-арчалы, Карачанды, Игин-Булаки Кызылташ? Не перешла ли она реки Токразу, Сырасу и Моинту, где, кажется, стояли прежде Алтын-Сарымовская и Кара-Киреевская волости?» Этим и подобными вопросами он не только удивлял присутствующих при представлении начальствующих лиц, но и озадачивал самих киргизских султанов, которым после такого экзамена невольно приходило в голову, что «начальник края до всего доходит…». Но однажды Густав Христианович попал впросак. Решив порисоваться, он задал русскому священнику вопрос: каких святых празднует в этот день Православная церковь. Батюшка назвал двух или трёх, тогда Гасфорд, предварительно заглянувший в святцы, назидательно заметил, что священник назвал не всех, есть ещё один. Выходило: вот лютеранин разбирается в церковном уставе лучше православного иерея. Но случилось так, что батюшка отплатил Гасфорду той же монетой в тот же день. На губернаторском обеде зашла речь о предшественниках Гасфорда на его высоком посту. Густав Христианович назвал П. М. Капцевича, И. А. Вельяминова и князя П. Д. Горчакова. Тогда священник заметил, что его превосходительство забыл упомянуть генерал-лейтенанта Николая Семёновича Сулиму, назначенного на должность после Вельяминова. «Каюсь вам батюшка, каюсь, — сказал Гасфорд, — считайте грош за мной».

К чудачествам генерала со­временники относили и его идею создать «среднюю» религию для населения Степи. Изучив мусульманскую веру, Гасфорд пришёл к выводу, что она несовместима с христианством, а «средняя» религия станет переходным этапом к христианству. Этот поистине фантастический прожект губернатор послал императору Николаю I, который, ознакомившись с ним, начертал резолюцию: «Религии не сочиняются как статьи свода законов». Густав Христианович обиделся, но вскоре утешился новой идеей.

Кстати, параллельно с продвижением «средней» религии Гасфорд фактически покровительствовал исламу. До него не было мечетей в Степи, при нём активно строились — и все близко к казачьим линиям. Вот такая «последовательность». Возможно, именно с причудами генерала и была связана такая амплитуда оценок его личности. Одни относились к эксцентричным поступкам снисходительно и с юмором, другие всерьёз и непримиримо. Но, согласитесь, неожиданно и неповторимо для Сибири: губернатор состоит почётным членом не только Академии наук, Вольного экономического и Географического обществ. Он ещё и почётный президент парижского общества «Уничтожение невольничества и торговли неграми в Африке»!

Любимые женщины генерала

Любвеобильный генерал — так писали о Гасфорде через много лет после его смерти, когда в деятельности и образе любого губернатора старались отыскать негативные черты.

А на самом деле… Густав Иванович, как звали Гасфорда в Омске, был трижды женат, но ни разу не разводился. Ничего неизвестно и о его изменах. Жёны умирали рано — это беда, а не вина.

Романтическую историю жизни генерала исследовали историки Пётр Вибе и Сергей Дзюбанов. Поводом к работе стали небылицы о Лю­бе, которые стала предавать гласности одна из омских газет как свидетельства старожилов. Не смутило, что нынешние старожилы родились минимум через полвека после смерти Гасфорда. «Довспоминались» до того, что записали Любу в крепостные девки.

А вот как было на самом деле...

Первой женой Густава Гасфорда была Надежда Безродная, дочь генерал-майора Василия Безродного. Женился в первый раз Гасфорд в 27 лет. В этом браке родились дочери Людмила-Анна и Надежда, сын Всеволод (впоследствии генерал). Незадолго до отъезда в Сибирь вдовый Густав Христианович женился на Любови, младшей дочери тайного советника Фёдора Львова. Львовы — знаменитая в русской истории княжеская фамилия. Люба была внучкой Николая Львова — архитектора, художника, музыканта, изобретателя. Алексей Львов, родной брат Любы, известный проектировщик мостов, был ещё и талантливым скрипачом. А больше всего прославился, когда написал гимн «Боже, царя храни».

И Люба была музыкальна. Вторая жена моложе Гасфорда на 35 лет. Генерал привёз Любу в Омск в 1851 году, а в 1852 году она умерла от чахотки. Ей было 23 года. Вместе с мужем она основала Любину рощу. Омичи жалели юную, красивую, добрую ко всем угасающую Любу — отсюда и имя в топонимике, и последующие мифы.

Густав Христианович влюбился и женился ещё раз — на На­деж­де Львовой. Почему-то невест генерал выбирал в очень узком родственном кругу. Родные первой жены были в дальнем родстве со Львовыми, а Надежда и вовсе — племянница Любови (дочь её сродного брата Николая). Из-за этого была даже заминка с венчанием: из-за близкого родства жён разрешение не сразу было получено. Генералу было под шестьдесят, а Надежда была молоденькой. Одни пишут, что ей было семнадцать, другие — 23-25. Ухаживал за невестой генерал со страстью, забыв о солидных летах. В Омске рассказывался такой анекдот. Политес того давнего времени требовал, чтобы письма к возлюбленной были написаны на изысканной почтовой бумаге, украшенной разнообразными виньетками. В Омске такой не было. Гасфорд обратился за помощью к штабному полковнику Померанцеву, который слыл хорошим художником. Померанцев предложил нарисовать акварелью живописные пейзажи Сибири и Степи. Но Гасфорд не согласился и попросил сюжетом для виньеток сделать льва в сетях.

Третья жена Гасфорда тоже оставила о себе в Омске добрую память. Она открыла приют для сирот «Надежда».

Густав Христианович был очень внимательным супругом. Он даже брал жену во все свои поездки по губернии. А они порой были продолжительными и тяжёлыми. «Почему Гасфорд таскал повсюду свою жену, чиновничество недоумевало», — написал А. Е. Врангель. То есть пересуды были, но Густаву Христиановичу было наплевать на них. Он был счастлив, и личное счастье стало для него важнее военных подвигов и государственной службы. По свидетельству П. К. Мартьянова, «служба генерал-губернатора с течением времени становилась всё более и более тихой. Он нашёл во втором (на самом деле — в третьем — С. В.) своём супружестве Капую, и  выхода ему из неё не было. Характер его изменился, он сделался ещё более серьёзен и со­средоточен, и всё свободное от дел время проводил с молодой женой, которая, говорили, была недурная поэтесса и музыкантша».

В 1861 году Гасфорд попросился в отставку. Приехав в Петербург, получил назначение членом Государственного совета. Вскоре ослеп. Умер генерал в 1874 году, похоронен на Волковом лютеранском кладбище в Петербурге. На­дежда пережила мужа только на два года.

Что ни говори, омские истории любви генерала не дают повода для злых шуток, скорее вызывают симпатию и сочувствие.

Как храним память

Именем Густава Христиановича была названа улица в центре города. Когда большевики желали уничтожить память о дореволюционных руководителях края, её переименовали в Карла Либкнехта. А вот станция Густафьево сохранила своё название. Видимо, оно не ассоциировалось у вершителей новой истории с губернатором. А на самом деле переселенцы из Воронежской и Черниговской губерний в 1852 году назвали деревню в честь Гасфорда.

Есть и по сей день перевал Гасфорда на Тянь-Шане по пути из Алма-Аты в Капал. Портрет Густава Христиановича находится в военной галерее Эрмитажа, а другой — в галерее губернаторов правительства Омской области.

Восстановлено на табличках, как и в прошлом веке, неофициальное название центральной улицы Омска — Любинский проспект (по документам прежде — Чернавинский, ныне улица Ленина). На углу Любинского и бывшей Гасфордовской и установлена скульптура Любы. Правда, на реальную жену губернатора она не похожа. У создателей образа не было портрета Любови Гасфорд, получилась некая девушка XIX века. Ещё меньше повезло молодой женщине с воплощением её образа на сцене. В спектакле Музыкального театра «Любина роща» о ней рассказываются небылицы. Будто бы в губернаторскую жену влюбился Чокан Валиханов, она ему симпатизировала, «но я другому отдана и буду век ему верна». С тем и умирает, как в финале «Травиаты». Злостный навет на обоих: Чокану было 16 лет, Любе — 22, у неё статус первой дамы губернии, он юный кадет. В исторических документах нет и намёка на подобную любовную историю. Но спектакль бил рекорды по посещаемости, люди верили. А ведь на сцене выведены реальные персонажи. Так рождаются сплетни, а из них расцветают мифы. Любу жалко.

Имя Надежды Гасфорд было запечатлено в названии улицы, пока Надеждинскую не переименовали в Чапаева. А ещё появилась деревня Надеждина — вслед за Любиной. Эти имена и по сей день на карте.